Про корни
Я думаю, что мои родители встретились по принципу притяжения противоположностей. Мама училась в Одесском институте инженеров водного транспорта. Окончила с красным дипломом, танцевала в самодеятельности. Она талантливая рукодельница — потрясающе вязала шали какие-то, скатерти красивые. В ней вообще очень сильно практическое начало, хотя в последнее время она стала говорить «я художник не меньше, чем вы». Для папы мама всегда была важна как человек, который фактически продюсировал их жизнь на уровне зарабатывания денег, устройства какого-то быта. А когда рухнул Cовок и стало возможно продюсерство жизненное превратить в профессию, мама мгновенно это сделала. Вообще, она авантюристка, без тормозов бросается во всякое предприятие. Неоднократно ей это приносило дивиденды и успех. Но были и моменты жестокого разочарования. Папа всегда пытался ее остановить — «не надо, Мира, зачем тебе в это лезть». Я тоже пытался, но это у нее вызывало раздражение — что вот мы с отцом хотим подрезать ей крылья, как раз когда она взлетает.
Папа совершенно оторван от практической жизни. Какой он у всех перед глазами, такой он и есть — человек с гитарой. У него от природы невероятный дар — вообще не зная музыкальной грамоты, он играет практически на любом инструменте, ну, наверное, кроме духовых. На балалайке, домре, банджо, гитаре, аккордеоне, баяне, фортепьяно. Откуда это — не знаю. Знаю только, что лет в семь он выпросил у своей мамы каких-то денег, побежал на базар и купил балалайку. Папа всегда жил эмоциями, ощущениями, как музыкант и импровизатор — он же играет не по нотам, а так, что душе угодно…
Мне не очень хорошо известна история знакомства родителей, но в результате появился я. Не человек с гитарой, как папа,— я довольно твердо стою на земле. Но думаю, что я и не совсем в маму, меня иногда уносит в какие-то дали и небеса. Хотя, маму, наверное, тоже уносило… Ну вот, я это говорю и боюсь, что она обидится.
Кино
Уж кто-кто, а Тодоровский Валерий, фильмы которого так любимы и почитаемы советскими и российскими зрителями, всегда подчеркивал авторитет и значимость отечественного кинематографа. Он всегда воспринимал съемочную площадку как плацдарм для реализации различного рода идей. При этом он всегда старался снимать киноленты со смыслом, которые заставляют зрителя задуматься о жизненных ценностях.
В какой-то момент Тодоровский делает акцент на работе на телевидении, когда начало появляться огромное количество сериалов. И, хотя он уже имел опыт в этом направлении киноиндустрии, сняв однажды сериал «Каменская», он намеревается развивать свой талант. В итоге он спродюсировал целый арсенал качественных сериалов, среди которых: «Дневник убийцы», «Бригада», «Линии судьбы», «Красная капелла», «Мужчины не плачут».
Про детство
Я не люблю говорить о детстве, но, как назло, меня всю жизнь мучают этими вопросами. Не хочется ни выкручиваться, ни врать — пусть это останется в непубличной сфере. Что касается воспитания — я его не помню. Наверное, базовые вещи — что хорошо, что плохо — это как-то подразумевалось, но вот воспитания как общения не помню совсем. У меня в голове такой обрывочный калейдоскоп детства, короткие картинки. Мы жили в Одессе. На лето меня часто отправляли в Херсон, к папиной сестре. Папа все время был на съемках, я подолгу его не видел. Это был ренессанс Одесской киностудии, там было престижно работать — чуть больше свободы, чем в Москве. Хуциев, Шукшин там снимали… Высоцкий, Окуджава, Ефремов — думаю, все они прошли через нашу квартиру. Мне, конечно, давали посидеть с гостями, то есть никто не запрещал. Меня вообще не очень замечали. Помню шумные, невыносимо громкие пьянки, люди пели дикими голосами в три часа ночи. Мне казалось, что у всех нормальные родители, а мои — какие-то алкоголики и постоянная толпа в доме.
Про учение
Сначала я ходил в школу в Одессе, потом мы переехали в Москву. В школе я был очень общительным — думаю, у меня вообще высокий уровень выживаемости. Я быстро приобретал детский авторитет, наверное, потому что мне всегда было что рассказать. В Одессе во дворе у меня была кличка Трепачевский, видимо, за хорошо подвешенный язык. Поэтому в Москве я довольно быстро адаптировался. Папа снимал кино в Вологодской области, мама уехала к нему, а меня оставила у подруги. Подруга кормила меня завтраком, давала ключи и уезжала на работу. В 10 лет я освоил Москву полностью: шел в кино, ехал на метро в Третьяковку… Ощущал себя совершенно комфортно один в огромном городе и прожил так месяц или два. В пятом классе я попал в Томилинский интернат. Заведение называлось «Лесная школа», для ослабленных детей. Меня туда отправили на шесть месяцев, по-моему, ну да, на полугодие. Когда я побывал в интернате, поездил во всякие пионерлагеря, то понял, что могу быть отдельно от родителей. Не со знаком плюс и не со знаком минус — просто понял. То есть практически я уже в детстве был такой… сам по себе.
Про дружбу
Думаю, друзей у меня мало. Есть несколько человек, еще со школы — вижусь с ними не то чтобы каждую неделю, но когда раз в году прихожу на день рождения, то понимаю, что мы друзья: чувство какого-то школьного, детского братства — удивительно, но оно есть. Таких, кому, случись что, можно позвонить среди ночи — их немного, но парочка найдется. Я готов работать на поддержание дружбы. В первую очередь учитывать людей и в меру своих сил участвовать в них. Хотя у меня ощущение, что сейчас никому особенно не надо, чтобы в них участвовали. Наверное, мне самому это тоже не очень нужно.
Про любовь
Мы все живем с защитой — от ветра, холода, в том числе и от сильных эмоций. Чтобы не сойти с ума. А любовь — это когда человек по необъяснимым причинам отказывается эту защиту носить. Говорит — бейте меня, убивайте, копайтесь во мне. Со мной такое бывало — тот, кто ни разу не расстался с этой броней, человек, конечно, ущербный. Да, без защиты ты страшно уязвим. Но! Ты начинаешь остро ощущать не только объект своих чувств, но мир в целом. И в такие моменты многое можно сотворить. У меня, во всяком случае, это состояние связано с какими-то прорывами — и профессиональными, и личностными. Может, это звучит кощунственно, но в ситуации влюбленности не очень важно, какая именно там женщина. Сегодня случилось с Машей, а не случись с Машей — ну, значит, случилось бы через месяц с Настей. Это как накопление химического вещества — прорывается, и тут уж кто попадется. Вряд ли меня чему-то научили женщины, научило и оставило след, скорее, вот это состояние. Классе в десятом я влюбился в девочку. А через месяц выяснилось, что она уезжает в Израиль. Конец 70-х, полное ощущение, что жизнь кончается, нет выбора, надо тоже ехать. Но никуда я не поехал. Зато потом сел и написал сценарий фильма «Любовь» — довольно близко к тому, как это было. И снял его. Это к вопросу о том, что остается… Через много лет я приехал на кинофестиваль в Брюссель, и мне говорят: «Тут одна женщина рассказывает, что про нее снят фильм «Любовь»». Спросил, как зовут. И правда — она. Звоню, там радостный крик в трубке… Приехала ко мне в отель. Совершенно неузнаваемая. Вообще. Была замужем, жила с каким-то шведом, трое детей. Я сидел и думал: ну что я ей могу сказать? Ничего. Абсолютно чужой, посторонний человек. Вот. А она говорила — фильм «Любовь» про нее. И ведь правда, это было про нее…
Читайте также:
Про успех
Успех — всего лишь допинг, некоторая вздрючка, которую Бог дает и говорит: смотри, я тебе сейчас пошлю немного такого наркотика, чтобы ты взбодрился и понял, что, с одной стороны, все не зря, а с другой — есть куда тянуться, и если расслабишься — тебе конец. А о том, что успех уйдет, ты узнаешь от других. Однажды почувствуешь, что на тебя сморят с сожалением: «Надо же, а ведь еще недавно был нормальный, снимал хорошее кино…» И вот ты уже лысый мудак, которому кажется, что ничего не изменилось, а все видят, что ты покойник. Но хорошая сторона успеха в том, что он относителен. Когда вокруг тебя кричат «гений!», кто-то обязательно скажет, что ты говно, и это держит в тонусе. Правда, только если ты способен слушать обе стороны. Я — способен.
Досуг
Тодоровский признается, что центральное место в его жизни занимают кино и его семья. Он совершенно не публичный человек, что подтверждает тот факт, что режиссер не частый гость на светских мероприятиях. Валерий также не может долго сидеть без дела и предаваться праздности. Каких-либо других увлечений, кроме кинематографа, у Тодоровского попросту нет.
Он даже не настаивает на соблюдении семейных традиций, и даже место за обеденным столом выбирает в зависимости от своего настроения.
Про важное
Самое главное и трудное для меня — остаться собой. Прежде всего — делать то, что нравится. Я всю жизнь мечтаю, составляя список на день, сказать: вот это не сделаю, с этим не встречусь, туда не пойду. А буду делать только то, чего реально хочу. Но нет, делаю по списку, остаюсь рабом обязательств и обстоятельств. И цель моя — выдавить раба, перетянуть себя от «должен» в «хочу». У меня есть в этом успехи, сейчас «хочу» занимает в моей жизни гораздо больше времени. Но и среди сделанного нет вещей, за которые мне стыдно, я все старался делать честно. При этом были случаи, когда, начав что-то из разряда «должен», я понимал, что мне неинтересно. Приходил и говорил: отпустите, пожалуйста, я плохой, я виноват, но я не хочу. Всегда заканчивалось драматически — меня никто не хотел таким принимать. Со мной либо ссорились, либо я становился врагом.
Людмила Гурченко. «Любимая женщина механика Гаврилова», 1981 год
Во время работы над фильмом «Любимая женщина механика Гаврилова» у Тодоровского и Гурченко были настолько натянутые отношения, что после съёмок они даже не разговаривали друг с другом. «У меня был очень серьёзный конфликт с Гурченко, — признался режиссёр в фильме Первого канала „Жизнь забавами полна“. — Людмила Марковна, будучи уже звездой (а звезда может себе позволить лишнее), втемяшила себе, что я бездарный режиссёр».
«Это была мучительная работа», — призналась Гурченко в «Кинопанораме» 1981 года, а потом написала в своей книге: «Сценарий считался написанным для меня. При этом сценариста Сергея Бодрова я не видела до своего первого съёмочного дня, а режиссёр фильма Пётр Ефимович Тодоровский держал со мной редкую связь только по телефону.
Статья по теме
Памяти легенды. Пять самых известных фильмов Петра Тодоровского
Накануне съёмок короткий разговор-знакомство на студии, скомканная быстрая кинопроба, когда в нервной, неопределённой сумятице ничего не разберёшь. Когда думаешь, что потом всё уладится. Но в тот раз закралось лёгкое чувство беспокойства. И завыло тревожной сиреной сразу же, как только начался съёмочный период. Сколько мы ни говорили „про нашу Риту“, я ещё и ещё раз понимала, что режиссёр сделал большую ошибку, пригласив меня на эту роль». Конфликт закончился спустя четверть века, в 2005 году. «Людмила Марковна пришла на мой 80-летний юбилей и сказала, что посмотрела все мои фильмы после „Механика Гаврилова“ и поняла: Тодоровский — хороший режиссёр», — рассказал Пётр Ефимович телеканалу «Культура». Он пришёл на её похороны, где говорил исключительно тёплые слова: «Она была настоящей звездой, которой были подвластны любые жанры».
Про свободу
Для меня это главный вопрос. Я понимаю, что мне просто надо каждый день учиться быть чуть свободнее, чем вчера. Ну, а в России с точки зрения свободы все очевидно. И хорошо, что вышли люди и сказали: нам мало. Нам мало того, что мы просто не умираем с голоду и ездим за границу. Я себя, безусловно, отношу к той категории людей, которая хочет, чтобы ее уважали, хочет участвовать в происходящем в стране. Ребята, ну давайте делиться властью уже! Подвиньтесь чуть-чуть, мы тоже есть. Нас меньшинство, но раз оно есть — это надежда. И мне кажется абсолютно безумной и дремуче заскорузлой власть, которая так мстительно, по-мелкому, пытается с этим меньшинством разобраться. Не по-пацански.
Про веру
Я — неверующий человек. Вокруг меня в детстве не было ни одного верующего. Ни одного. Но, заходя в церковь, я понимал, что здесь место разговора о духовном. И, встречая верующего, я думал: он счастливый, мне такого не дано. Это мои ощущения от того, далекого времени. Но сегодня я не верю, что десятки миллионов людей воцерковились по мановению волшебной палочки. Вы мне врете. Я не вижу связи между верой и вашими поступками. Люди воруют, лгут, прелюбодействуют, при этом крестятся и говорят, что православные. Чтобы вот здесь — церковь, пост и Пасха, и здесь же — паяльник в жопу и «отдай мои деньги», такого я не понимаю. И все жду, что кто-то из наших крупных церковных деятелей выступит и скажет: ребята, определитесь — носить крест и два раза в год в шубе ходить на церковные мероприятия еще не значит быть верующим. Веруешь — тогда давай как-то без паяльников, по-божески.
Про страх
Самый большой мой страх — потерять адекватность. Перестать видеть себя со стороны, ощущать, кто я и что делаю. Это как… ну не знаю, вот спросите меня, как бы я хотел умереть? Точно знаю, что в сознании. Да, я не хотел бы умереть во сне. Я не говорю — мучиться, я говорю — умереть в сознании того, что со мной происходит. Проститься с кем-то, сделать какие-то дела, подвести итоги. Я часто об этом думаю. Ведь мысли о смерти — проверка той же адекватности. Как будто колешь себя какой-то иголкой и спрашиваешь: чувствую или уже перестал? И через эту маленькую боль понимаешь — да, я здесь, я ощущаю. А без этого есть опасность стать живым классиком: ходить и говорить «дайте снять мой фильм». Который никому не нужен. Наверное, это и есть главный страх — перестать отдавать себе отчет…
Ирина Розанова. «Анкор, ещё анкор!», 1992 год
«Работу с Тодоровским я считаю подарком судьбы, — призналась Ирина Розанова в программе Первого канала „Пока ещё не поздно“. — Молодые режиссёры обычно сидят где-то вдалеке на стульчике, а Пётр Ефимович всегда находился рядом с актёрами, прямо перед нашими глазами, потому что он понимал: съёмка — это живой процесс». Розанова сыграла главную роль в фильме «Анкор, ещё анкор!» — любимом фильме самого Тодоровского.
Елену Яковлеву режиссёр тоже позвал в картину. Но она скрыла от него, что была беременна. «Снимали, как герой Никоненко в кальсонах и с офицерским ремнём гоняет раздетую жену зимой по военному посёлку, — вспоминает актриса в фильме „ИнтерЛеночка“. — А сугробы по-крылись корочкой. Когда надо было рухнуть в сугроб, я рухнула, но чувствую, что я, как рыба, об лёд бьюсь. Потом оказалось, что мы с Никоненко были оба в крови…» Только после окончания съёмок Яковлева призналась Тодоровскому, что, раздетая и окровавленная, она бегала, будучи на третьем месяце беременности.
Про деньги
У меня этот вопрос внутренне давно решен — я знаю, что никогда не буду богатым. Просто не заработаю каких-то таких огромных денег, чтобы утопать в роскоши. При этом я не готов жить в бедности, видеть, что мои дети плохо едят, плохо одеты. Поэтому я много работаю. Деньги — это, конечно, защита, возможность не превращать жизнь в выживание. Если бы на меня свалилась какая-то огромная сумма, я бы для начала абсолютно обустроил быт. Я живу в двухкомнатной квартире, в центре, но она маленькая. Купил бы 4-комнатную в этом же доме, как говорится — расширился. Сыну квартиру, дочери. Всем — по хорошей машине, всех одел бы с ног до головы… И, думаю, на этом бы закончил бытовые траты. Если бы денег осталось еще много — вложил бы в свои проекты, снял большой фильм, придумал что-то: я не бизнесмен, зарабатываю тем, что умею,— делаю кино. А еще — нанял бы себе штат помощников. Я вообще думаю, что главная привилегия богатых — переложить часть забот на других людей и тем самым раз и навсегда перестать делать то, чего не хочется.
Елена Яковлева. «Интердевочка», 1989 год
«Когда ассистент привёл мне Яковлеву на главную роль в «Интердевочку», я был разочарован, — признался режиссёр в фильме Первого канала «ИнтерЛеночка». — Подумал: «Ну какая из неё проститутка?» «Он был недоволен мной, — подтвердила Яковлева. — Ему казалось, что Танька должна быть более женственной, с большой грудью, пышными бёдрами. Но на третий день репетиций он сказал: «Наверное, я тебя утверждаю». Зрители удивлялись, как легендарный режиссёр взялся за столь щекотливую тему, но особенно интригующе было узнать, как он снимал постельную сцену. Яковлева рассказывала: «Все трясли всё, что было вокруг: кто — диван, кто — тумбочку, а я лежала, как бревно. Пётр Ефимович понял, что я всё равно не трясусь, и на втором дубле взял меня за ноги. Гримёры глицеринчика на меня накапали. Он скатывался по лицу, щекотал, а я лежала и думала, как бы мне не зачесаться».
Про детей
У меня трое прекрасных детей. Младшая, Зоечка,— ангел. Бегает, поет песенки и, кажется, имеет потрясающий слух. Есть тайная надежда, что она унаследовала это от дедушки Пети. Если это так, то моя старость обеспечена (смеется)
. Двое старших — абсолютные противоположности. Петя — умный, сложный, тонкий, чрезвычайно образованный, глубоко личностный человек. Ему все дается очень легко, но, по большому счету, еще предстоит понять, чего он хочет. И есть легкая, порхающая, легкомысленная красавица — дочь Катя. Если Петя находится в состоянии осмысления внутреннего, то Катя просто наслаждается каждой минутой и любит себя такой, какая есть, она — человек-радость. Оба — умные, воспитанные, замечательные дети. И главное, чего мне хочется,— это иметь с ними как можно больше общего. Любить их ни за что, но чтобы при этом можно было заварить чаю, сидеть и долго разговаривать. Это бесценно и совсем не просто. Оно идет из детства, из того, какие фильмы ты успел им показать, с какими людьми познакомил, какую точку отсчета дал. А уж дальше — куда понесет. Я видел людей, которые вкладывали в детей все, ну просто все. А человеку исполнялось 15, он вкалывал себе в вену героин, и ничего с этим сделать было нельзя. То есть твое дело — вложить, а дальше уж как повезет…
Тодоровский Валерий Петрович
Официально
Родился 8 мая 1962 года в Одессе в семье кинорежиссера Петра Тодоровского. В 1984 году окончил сценарное отделение ВГИКа. Его дебют в кино состоялся в 1977-м: еще школьником он снялся в фильме Юлия Райзмана «Странная женщина».
В 1986 году Тодоровский дебютировал как сценарист, став соавтором фильма «Двойник». Участвовал в написании сценариев ко многим кинолентам, среди них — «Человек свиты» (1987), «Гамбринус» (1990), «Циники» (1991), «Над темной водой» (1993).
Первая режиссерская работа Тодоровского — мелодрама «Катафалк» — вышла на экраны в 1990 году. В качестве режиссера снял еще 7 кинокартин: «Любовь» (1991), «Подмосковные вечера» (1994), «Страна глухих» (1997), «Любовник» (2002), «Мой сводный брат Франкенштейн» (2004, премия «Золотой орел» в номинации «Лучший режиссер»), «Тиски» (2007), «Стиляги» (2008, премии «Золотой орел» и «Ника» за «Лучший игровой фильм»). Четыре раза номинировался на премию «Ника» в категории «Лучшая режиссерская работа» (1995, 1999, 2003, 2009).
С начала 1990-х занимается продюсированием фильмов. Продюсер более 70 кинолент и сериалов, в том числе «Каменская», «Московские окна», «Бригада», «Идиот», «Мастер и Маргарита», «Граф Мотенегро», «Охота на пиранью», «Поцелуй бабочки», «Реальный папа», «Кандагар», «Детям до 16…».
В феврале 2012 года выступил доверенным лицом Михаила Прохорова на выборах президента РФ.
От первого брака со сценаристом Натальей Токаревой (дочерью писательницы Виктории Токаревой) имеет сына и дочь. Во втором браке с актрисой Евгенией Хиривской в 2009 году у Тодоровского родилась дочь.
Валерий Тодоровский сейчас
В 2021 году Валерий Петрович начал работу над проектом «Одесса». Помимо Москвы, съемки проходили в южном регионе России – городах Таганрог, Ростов-на-Дону и Сочи. Жанр картины определяется как трагикомедия. Фильм повествует о введенном в городе карантине из-за распространения холеры.
Валерий Тодоровский на съемках фильма «Одесса» в 2021 году
В центре сюжета – история еврейской семьи Давыдовых. Для работы Тодоровский использовал 35-миллиметровую пленку, что придаст картине большую достоверность, так как события происходят в начале 70-х годов. В главных ролях предстанут Ирина Розанова, Евгений Цыганов, Леонид Ярмольник, Ксения Раппопорт и Евгения Брик. Сейчас все основные работы по созданию фильма завершены. Премьера запланирована на 2021 год.
-
Читайте также:
Помимо режиссерской работы, в 2021 году Валерий выступил продюсером двух картин. Прежде всего, это психологическая драма «Частица вселенной», в которой сыграли Виктория Исакова, Алексей Макаров и Сергей Пускепалис. Второй картиной стал детективный сериал «Садовое кольцо» с участием Марии Мироновой и Анатолия Белого.
Валерий Тодоровский — продюсер картины «Частица вселенной»
Осенью Тодоровский вошел в число организаторов конкурса короткометражек «А4» с призовым фондом в 1 млн руб. По условиям состязания всем участникам предлагалось написать краткую яркую историю в жанре драмы, комедии, фантастики или спортивного кино и заснять ее на смартфон или камеру. Жюри оценивало прежде всего оригинальность идеи, а не технические возможности постановщика.
За
Идея снять сериал по «Идиоту» пришла в голову Валерию Тодоровскому, он был продюсером, и это он угадал, что люди соскучились по умному, многоплановому кино. Хотя риск был большой, ведь обычный среднестатистический зритель с ужасом смотрит на романы Достоевского: толстые, непонятно о чем, в «Идиоте» какой-то князь полоумный все время вещает, его зачем-то слушают, другая полоумная деньги сжигает… А нам хотелось, чтобы тот зритель, которого называют простым, сел к телевизору и сказал: «Реальное кино. Надо смотреть». Так и получилось: кино смотрели и подростки, и старушки.
Владимир Бортко, режиссер
Начало карьеры
Творческая биография Валерия Тодоровского началась в 1986-ом. В этом году он дебютировал в ипостаси сценариста: в соавторстве с латышским коллегой Андрисом Колбергсом написал сценарий к ленте «Двойник». Работал Валерий и с режиссёром Дмитрием Месхиевым: к его картинам «Гамбринус» и «Над тёмной водой» Тодоровский написал оригинальные сценарии, которые принесли автору известность.
Валерий Тодоровский — не только режиссер, но и сценарист
В перестроечные 90-ые, когда начали появляться независимые коммерческие студии, Тодоровский вместе с двумя единомышленниками и друзьями создали свой продюсерский (Тодоровский, Толстунов, Ливнев). Дебютной продюсерской работой одессита стала картина «Кикс». Режиссёром фильма был Сергей Ливнев.
Продюсерская работа Тодоровского заслуживает особого внимания. Здесь в послужном списке Валерия Петровича такие шедевры, как сериалы «Каменская» и «Женщины в игре без правил» Юрия Мороза, «Бригада» Алексея Сидорова, экранизация романа Достоевского «Идиот» Владимира Бортко, «Охота на пиранью» Андрея Кавуна, «Поддубный» Глеба Орлова и многие другие.
Валерий Тодоровский на презентации фильма «Стиляги»
С 1995-го по 1999 год Валерий Тодоровский – член правления Киностудии им. Горького. В этот период он повторно покорял ВГИК. На этот раз попытался поступить на Высшие режиссёрские курсы. И опять его постигла неудача. Но Тодоровский не унывал: раз он решил стать режиссёром, то так тому и быть. С тех пор он стал снимать собственные фильмы.
Против
«Стиляги» — это слово придумал фельетонист журнала «Крокодил». Музыкант Леша Козлов сказал, что это все равно что снять фильм про холокост и назвать его «Жиды». Это постыдный фильм, я удивляюсь, что его сделал Тодоровский. Чуваки и чувихи — так их называли в 1950-х годах, а не стиляги — подвергались чудовищному преследованию государством. Над ними измывались, и прямо скажем, с точки зрения режима издевались вполне заслуженно. Они действительно были врагами советской власти — сознательными и упорными, это первые и совершенно органичные диссиденты. Они абсолютно не принимали ничего советского! Сделать из этого веселенькую историю — этого следовало ожидать. Потому что это — в рамках идеализации советского прошлого, которая началась со «Старых песен о главном».
Александр Кабаков, писатель
Любимая женщина режиссера Тодоровского
Мира Тодоровская: “За последние двадцать лет мы практически не ссоримся”
— Мира Григорьевна, каково жить с мужем-режиссером?
— Кино — это своеобразный наркотик. Вот когда вместе подбираешь хороших актеров, находишь удачную декорацию, сидишь на монтаже, подставляешь музыку — это и есть счастье. Большая удача, что мы оба в этой профессии.
— Какая главная отличительная черта Петра Ефимовича?
— Сверхскромность. Он иногда так любит человека, что я ему вынуждена объяснять, как нехорошо этот человек поступил по отношению к нему. А Петя этого не понимает и не замечает. Но и у этой черты есть свои плюсы. Например, у мужа никогда не было врагов. Если шли выборы в правление Союза кинематографистов, единственный человек, за которого не было ни одного голоса “против”, был Тодоровский.
— Петр Ефимович из тех, про кого говорят “золотой характер”?
— Ну нет. Я бы так не сказала. Просто мы стараемся друг другу уступать. За последние двадцать лет мы практически не ссоримся. Я его иногда ругаю, но он на это не обращает внимания и делает все, как считает нужным, по-своему.
— Какой фильм Петра Тодоровского для вас самый значимый?
— “Какая чудная игра”. Он самый лучший и по режиссуре, и по смыслу, и по содержанию. Этот фильм — с чувством, в нем в большей степени отразился характер самого Тодоровского. Я, как и многие, больше всего ценю в фильмах Тодоровского присутствие юмора и доброту.
— А как же знаменитая картина “Интердевочка”?
— Я была продюсером “Интердевочки”. Мне нелегко было уговорить Тодоровского снять фильм про проститутку, поскольку он у нас был человеком идеальных понятий. И был страшный шум в прессе. Отвечая на вопросы разгневанных телезрителей, зачем разрешили снимать фильм про проститутку, председатель Госкино Армен Медведев ответил: “Не волнуйтесь, снимать будет Тодоровский, а про что бы он ни снимал, это все равно будет фильм про любовь”. Так и получилось. Несмотря на профессию главной героини, он ее понимал и жалел. И этим особенно тронул женщин, которые ходили на фильм и по шесть, и по десять раз.
— Петр Ефимович снимал замечательных, красивых актрис: Елену Яковлеву, Инну Чурикову, Наталью Андрейченко. Вы не ревновали?
— Ну что вы?! Я с ними со всеми дружила. Надо заметить, когда Петя снимает кино, он всех обезоруживает, поэтому у него на площадке сплошной праздник всегда. Кроме всего прочего, он, конечно, хорош собой. И на фильме “Городской романс” молоденькая девочка совсем играла, она в него влюбилась, плакала и просто не знала, что делать. И мне приходилось ее уговаривать. Потом она вышла замуж за Соломина. Сейчас она вдова, у нее трое детей.
— Судьба сделала фронтовику Петру Тодоровскому подарок аккурат к 9 Мая. В День Победы у вас родился сын. Почему назвали его Валерием?
— Тут вмешался отец Петра Ефимовича, который лежал в это время парализованный, он еле говорил и вдруг произнес: “Валера”. Деваться было некуда, назвали сына Валерием.
— Отец и сын, два режиссера, два человека, в чем они похожи, а в чем различны?
— Валера и внешностью, и характером больше похож на меня, к сожалению… Но сын такой же застенчивый, как его отец. Такой же стеснительный, не любит светиться на тусовках, лишний раз ничего не попросит. Хотя Валера, конечно же, жестче отца. И кино он снимает более жесткое, одновременно ведет как продюсер разные проекты, читает пять сценариев… Совершенный трудяга, как Тодоровский-старший.
— Петру Ефимовичу — 85, он изменился с годами?
— Конечно, он что-то уже забывает, хуже слышит, хуже видит, но душой остался молодым.
Валерий Тодоровский: “В киношных семьях дети растут как трава”
— Валерий, Петр Ефимович был строгим отцом?
— Он в первую очередь, конечно же, киношник. А киношники — это особые люди. Считается, в общем, во многом справедливо, что в этой среде вообще не бывает хороших родителей. Не в том смысле, что они не любят детей. Они любят, но заняты в первую очередь своим делом. Это нормально, и я сейчас стал такой же со своими детьми. Киношные родители все время в экспедициях, в переговорах, в бесконечных переживаниях и стрессах. Но в таких семьях есть и большой плюс, потому что в них не бывает диктата. В киношных семьях дети растут как трава. Их никто не терзает, не мучает, не придумывает, как им жить, не выстраивает за них их будущее. Вообще не давит на психику, поэтому папа в этом смысле очень хороший отец.
— Бывало, что он наказывал вас?
— При общем расслабленном таком воспитании у него было несколько принципиальных пунктов. Он не терпел, например, мелкого вранья. Мы жили в Одессе, я был нормальным одесским мальчиком, жил во дворе, а двор — это главное, и там есть определенные понятия: если нашкодил, надо скрыть, надо умело развести. И вот когда он видел, что я начинаю повторять эту систему ценностей, когда меня ловил на этом, наказывал жестко. Он исходил из того, что лучше быть честным и неправым, чем суетливо, трусливо ловким.
— Петр Ефимович влиял на вас как режиссер на режиссера?
— Вообще все, что он в своей жизни ни делал, он всегда исходил из своего какого-то внутреннего ощущения. Он даже режиссером стал, в общем, не имея специального образования. Вот он как чувствовал, так и снимал. Как ощущал, так и делал. Так же он и жил, так же он общался с людьми, как сказать: назови пять своих принципов, — он не назовет их. Хотя они в нем, безусловно, есть. Он просто чувствует, в какой момент жизни как себя нужно вести и как нужно с этим миром общаться. Так и со мной: он как чувствовал, так и делал. Особо советов не давал. А по поводу кино я думаю, что самое главное, что он мог мне сказать или что я мог от него взять, — это ощущение, что единственное правило, которое существует в этом деле, — это делать то, что тебе в данный момент хочется, и больше ничего. Не слушать никого, не пытаться быть в моде, не пытаться быть в конъюнктуре, не пытаться что-то такое выдумать, высосать из пальца. Надо тихо делать свое дело, которое тебе хочется делать. Вот и все. Это глобальная его профессиональная философия. Я надеюсь, что я у него ее перенял.
— Вы бываете друг у друга на съемочной площадке?
— Я был у отца на съемках пару лет назад. Он меня поразил какой-то такой абсолютной включенностью. А ведь ему все-таки уже немало лет. Я, например, точно знаю, что в течение дня на съемках я обязательно какое-то количество раз просто выключаюсь. Мне вдруг станет неинтересно, или я устану, или что-то меня начнет раздражать. В этот момент я могу уйти, посидеть в стороне. Он же носится безостановочно все 12 часов. Он не понимает, что происходит вне съемочной площадки. Я к нему как-то заехал, он меня, по-моему, даже не узнал и не поздоровался. Он — стопроцентно участвует во всем, что происходит: не важно, таскают ли сейчас мебель, строят ли декорации, ставят ли свет или репетируют артисты, он с головой в работе. Артисты его обожают, потому что он умеет давать людям ощущение, что они любимы, интересны, нужны.
— Вы никогда не хотели испробовать свои силы как актер в картине Петра Ефимовича?
— Нет. Я не артист и никогда не хотел быть артистом. А если бы вдруг так случилось, если бы меня кто-то позвал, то в последнюю очередь я хотел бы сняться у отца, потому что, думаю, я бы его страшно раздражал, а он меня. Зачем рисковать человеческими отношениями?
— В чем секрет долгого семейного союза ваших родителей?
— В том, что они очень разные люди и с лихвой дополняют друг друга. Отец — больше человек “не от мира сего”, а мама — реальный, приземленный и практичный.
— Его фильмы “Анкор, еще анкор” и “Риориту” многие военные восприняли в штыки.
— У отца всегда было какое-то количество историй личных, которые он хотел рассказать в виде фильмов. Да, много было потом у этих фильмов противников, в основном среди ветеранов, которые ухитрились, совершив, безусловно, подвиг, дожив до наших дней, скрыть от себя всю эту правду. Войну они воспринимают как некое одно большое героическое прошлое, которое, безусловно, есть. Но отец ухитрился увидеть в этом во всем и другие стороны. И вот про эти другие стороны он время от времени снимал кино.
— Поразительно, как, не зная нот, Петр Ефимович виртуозно играет на гитаре и сочиняет удивительно талантливые мелодии?
— Я видел очень серьезных музыкантов, которые, встречаясь с ним, смотрели, как он играет на гитаре, и не понимали, как он это делает. Это что-то самобытное, совершенно отдельное. Ничем, кроме как подарком свыше, это объяснить нельзя. В течение 20 минут он осваивает практически любой музыкальный инструмент, я свидетель, он играет на чем угодно. И никогда в жизни этому нигде не учился.
— Петр Ефимович не пишет музыку для чужих картин, а для фильма Гарика Сукачева “Праздник” сделал исключение. И теперь два мэтра, которых разделяют годы и годы, нередко выступают на концертах, играя дуэтом на гитарах.
— Я был на одном из их концертов в ночном клубе. Мне жутко понравилось. Это просто музыкально здорово было. На девятом десятке лет отец не просто играл с Гариком, но и находил с ним общий язык, жил одним делом, и все это очень легко и гармонично. Это огромное счастье. И дай Бог всем в этом возрасте вот так себя ощущать в этом мире. В отличие от многих своих ровесников, мне кажется, поэтому он себя и сохранил, что не играл в “подковерные” игры, а просто проживал, как мог. Получилось — да, не получилось — нет, вот это мое, извините, я такой!
